КОНЦЕПЦИЯ АЛЬБОМА 'INNER CALL OF SPIRIT'
Концептуальный мини-альбом, продолжающий концовку дебютного альбома «Death Equals Relief» и более подробно рассказывающий одну историю.
Раса Кинт-Оал узнала правду о происхождении мира – о самоубийстве верховного бога. Это открытие положило начало полномасштабной войне, кульминацией которой стало уничтожение планеты в системе Рантак-Хай оружием, искажающим реальность. На руинах этой трагедии выживают лишь потомки некогда великой цивилизации, и среди них – Яджару, мученик, чьё пробуждение внутренней силы и жажда спасения становятся центральной темой альбома «Inner Call Of Spirit».
Когда-то, в Золотой Век, эта планета-порт сияла в самом сердце галактики, жемчужина торговых путей, где встречались караваны со всех уголков Вселенной. Здесь, на перекрёстке культур и технологий, процветала раса Ниртанов – архитекторов невообразимых городов, творцов, мудрецов, постигших тайны мироздания. Но всё изменилось в одно мгновение. Разразилась война, причина которой давно забыта, погребённая под слоями пепла и безумия. Было использовано оружие, способное расщеплять саму материю и искажать законы мироздания. Могучие города Кинт-Оала обратились в прах, а цветущие ландшафты стали ядовитыми пустошами.
С тех пор прошли тысячи лет. Планета, некогда центр жизни, стала шрамом на лице вселенной. Выжило лишь одно поселение мутировавшей расы, теперь они – рабы собственных страхов, поклоняющиеся теням прошлого. Именно здесь рождается Яджару. Он – порождение пустошей, дитя проклятой земли. Судьба обрекла его на страдания с самого рождения. Его колыбелью стали руины величия и осколки разбитых надежд, ростки его растущей ненависти. Запретный гнев сделал его изгоем, обречённым выживать в одиночку, лишь считая тени – дни до своей смерти, приближение которой он ускоряет. Но даже в одиночестве ему нет покоя, особенно когда кажется, что за тобой кто-то наблюдает.
В суровом мире, где судьба беспощадна, рождается Яджару, изгой с первых дней жизни. Нищета — его колыбель, а одиночество — верный спутник. Его поселение, затерянное в безжизненной пустоши, стало для него клеткой, где страх перед внешним миром переплетается с ненавистью к себе. Он знает, что его ждёт жалкий конец: голод и забвение в этом тлеющем аду.
Но в глубине сознания зарождается смутное подозрение: этот мир не всегда был таким. Он видит обрывки воспоминаний, иную природу, отголоски былого величия, но чем больше он пытается разгадать прошлое, тем сильнее становится его отвращение к настоящему. Он ненавидит всё вокруг: нищие лачуги, вечно запуганных соплеменников и особенно себя самого — словно он сам стал ошибкой, порождением проклятой земли. Он знает, что чем больше он думает об этом, тем ближе к смерти.
Но однажды ночью, бродя по выжженной земле, он видит его – призрак, сотканный из лунного света и пыли, смотрящий прямо на него и произносящий его имя. Этот момент становится поворотным. В порыве отчаяния он берёт раскалённый кусок металла и прижимает его к лицу. Плоть шипит и плавится, глаза гаснут под слоем пепла. Лишённый зрения, он отвергает и мир, и себя, теряя сознание и погружаясь в глубокий, беспробудный сон. Принесёт ли ему этот сон спасение или новые муки – остаётся загадкой. Но несомненно: прежний Яджару умер, оставив место для чего-то нового, возможно, ещё более мучительного и ужасного.
В кромешной тьме навеки ослепший Яджару слышит шёпот – голос призрака, знающего его имя. Искра сознания вспыхнула вновь, но теперь уже в другом измерении, в мире снов и кошмаров. «Кто ты и чего ты хочешь?!» – прохрипел Яджару, обращаясь к нематериальному существу. «Убей меня, если ты этого хочешь, я буду только рад». В ответ лишь эхо, да ещё насмешливое эхо истины: «Твоя жертва открыла в тебе силу, дремавшую тысячелетиями. Силу управления пламенем, силу разрушения, способную сравнять этот гниющий мир с землёй». Так был заключён пакт между отчаявшимся смертным и бессмертным духом – договор крови и пепла.
Призрак открыл Яджару тайну, надёжно скрытую от обитателей проклятой планеты: мир, в котором они жили, веками был плоским, окружённым непроницаемой стеной тьмы. Но была и другая сторона, зеркальное отражение их страданий, откуда пришёл сам призрак. Там, за краем мира, простирались бескрайние просторы, где Яджару мог обрести покой, начав свой путь с чистого листа, оставив позади боль и отчаяние. Однако цена свободы была ужасна: достичь конца можно было, лишь обрекая себя на смерть. Только лишив себя жизненной силы, пролив кровь, можно было увидеть истинный путь по кровавым брызгам. Найти путь к спасению, к краю света.
Голос призрака затих, растворяясь в надвигающейся тьме. Яркие образы вспыхивали в сознании Яджару, словно отблески пламени: огонь, танцующий в ладонях, покорный его воле, реки крови, указывающие путь к спасению, и долгожданный край света, за которым маячила свобода. Сердце Яджару, ожесточённое болью и ненавистью, внезапно наполнилось надеждой, словно смертельный яд проник в каждую клетку его тела. Он понял, что даже в самой глубокой тьме есть искра, способная зажечь пламя новой жизни. И с этим противоречивым чувством он проснулся, чувствуя ледяной холод на обожжённой коже и мучительную боль в пустых глазницах. Сон оставил неизгладимый след в его душе, словно клеймо, напоминая о цели, к которой он должен стремиться, даже если путь к ней усеян костями и залит кровью.
Ослеплённый надеждой, Яджару стоит на перепутье между отчаянием и спасением. Разум, порабощённый невежеством, диктует ему оставаться в тени страха, но искра знаний, зажжённая призраком, разрывает оковы мрака. Мучительные сомнения терзают его душу: правда ли то, что поведал ему дух из иного мира? Можно ли покинуть этот мир, сотканный из страданий, лишь пролив кровь и приняв смерть как избавление? Страх – вот что веками двигало его расой, страх перед неизвестностью, перед переменами, перед самой жизнью. Но перспектива сгнить в одиночестве, голодать и ненавидеть себя до конца дней за то, что он даже не попытался, кажется ещё более невыносимой.
И тогда Яджару принимает решение. Даже если всё, что он ему сказал, – ложь, даже если смерть – это лишь конец, а не начало, он должен уйти. Лучше рискнуть всем, чем влачить жалкое существование в тени своих страхов. Кровь – цена свободы, а клинок – лишь инструмент для её обретения. Он готов ступить на эту хрупкую тропу, сжигая прошлое и прокладывая багровым следом дорогу в неизвестность, надеясь, что все те, кто ненавидел его и обрек на одинокое выживание, не увидят его и не остановят, потому что сами боятся даже подумать о чем-то подобном.
Друг это был или враг – неважно. Яджару творит свою судьбу сам, будучи мёртвым с рождения в родном, но таком чужом мире. Он жаждет увидеть рассвет новой эры, где не будет места чёрному холоду отчаяния, губящему всё живое. Одиночество рождает фобии, которые разрастаются, словно ядовитое дерево. Нужно просто идти вперёд и не оглядываться назад, нужно лишь протянуть изрезанную руку, коснуться той стороны, где его ждёт спасение.
Каждый шаг по окровавленной земле отзывается болью в израненном теле. Но с каждым шагом Яджару ощущает всё более крепкую связь со своим невидимым проводником, рисующим в воображении картины небытия. Он разорвал тонкую нить, державшую его в рабстве у судьбы, он отказался от предопределённой роли марионетки, открывая в себе новые способности. Он идёт туда, где ещё не бывал ни один представитель его расы. Он не видит, он чувствует, что столетия назад здесь были города, а не руины ушедшей цивилизации, окружённые ореолами почти испарившихся душ, которые не могут ни вернуться в свой мир, ни окончательно умереть.
Под покровом почерневшего мира открывается тропа к вершинам, где небо сливается с землёй в предсмертном объятии. А на самом краю, в тишине и неподвижности, стоят два стража – две лицемерные статуи, охраняющие переход в неизведанное. Первый говорит о несбыточных мечтах, второй оплакивает утраченные иллюзии. «Тебе всегда говорили, что делать, – шепчут они, – и за порогом смерти ничто не изменится. Ты никогда не найдёшь то, что ищешь». Истекая кровью, измученный, Яджару завершает свой путь. Предсмертная колыбельная, которую он никогда не слышал при жизни. Он и представить себе не мог, что наградой станет вечное забвение, которого ему так и не удалось избежать.
Когда надежда умирает, от тела ничего не остаётся. Когда последний вздох прерывается, тебя больше нет, и все сомнения начинают растворяться. И тогда Яджару начинает видеть, но не как прежде, а на совершенно ином уровне. Вслед за исчезновением вечных теней появляется окутывающая дымка. Пытаясь вдохнуть, Яджару понимает, что не может. Он знает, что жив, но не видит ни рук, ни тела. Он просто есть, но совершенно в иной форме и в окружении нового мира. Так произошла смерть и переход из материального мира в духовный.
Смерть стала вратами в новую жизнь. В мире духов Яджару учится дышать, чувствовать, существовать без оков страданий. «Невозможно отбросить прошлое», — шепчет эхо его прежней жизни, но новый мир предлагает лекарство от былых мук. Охотник был сожран собственной умирающей добычей, и теперь, освободившись от темной стороны своего существа, Яджару обрел знание добра и зла, созидания и разрушения. Отбросив боль и обиду, он прощается с прошлым, не желая никому зла, а лишь надеясь на лучшее. Настала пора ждать нового, времен, когда ложь останется в прошлом, и появится робкая надежда на любовь.
Яджару готовится открыть для себя неизведанные чувства и мечты. Он знает, что слаб, как и все духи, но в этой слабости кроется отправная точка. Хотя его крылья опалило пламя прошлой жизни, он готов взлететь, веря, что сможет преодолеть страх и неуверенность. Отрекаясь от прошлых желаний и отрицаний, он прощается с собой прежним, осознавая, что прошлое живо в его памяти, и страх перед возвращением страданий не покидает его. Но чем больше он убеждает себя в переменах, тем сильнее ощущает влияние старых привычек, закрывая глаза на красоту нового мира, боясь принять его полностью. Ему предстоит долгая, непрекращающаяся борьба, чтобы изгнать прошлое из своей души и позволить себе жить по-настоящему.